Неточные совпадения
— Нет, — ответил Самгин и пошел быстрее, но через несколько шагов девушка обогнала его, ее, как ребенка,
нес на руках большой, рыжебородый человек. Трое, спешным шагом, пронесли убитого или
раненого, тот из них, который поддерживал голову его, — курил. Сзади Самгина кто-то тяжело, точно лошадь, вздохнул.
Я видел, как упало несколько человек, видел, как толпа бросилась к Страстному и как в это время в открывшихся дверях голицынского магазина появилась в одном сюртуке, с развевающейся седой гривой огромная фигура владельца. Он кричал на полицию и требовал, чтобы
раненых несли к нему на перевязку.
Это чувство было и у смертельно
раненого солдата, лежащего между пятьюстами такими же
ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся толпой, и у
раненого офицера, которого на носилках
несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них.
Толпы солдат
несли на носилках и вели под руки
раненых. На улице было совершенно темно; только редко, редко где светились окна в гошпитале или у засидевшихся офицеров. С бастионов доносился тот же грохот орудий и ружейной перепалки, и те же огни вспыхивали на черном небе. Изредка слышался топот лошади проскакавшего ординарца, стон
раненого, шаги и говор носильщиков или женский говор испуганных жителей, вышедших на крылечко посмотреть на канонаду.
Четыре солдата на носилках
несли прапорщика; за ними форштатский солдат вел худую, разбитую лошадь, с навьюченными на нее двумя зелеными ящиками, в которых хранилась фельдшерская принадлежность. Дожидались доктора. Офицеры подъезжали к носилкам и старались ободрить и утешить
раненого.
Уже не хватало места в вагонах, и вся одежда наша стала мокра от крови, как будто долго стояли мы под кровавым дождем, а
раненых все
несли, и все так же дико копошилось ожившее поле.
Так же они
несли тяжелую службу, так же пострадали, — может быть, гораздо тяжелее и непоправимее, чем иной
раненый.
Один из
раненых — к сожалению, имя этого героя неизвестно — не позволил
нести себя.
«Кавалерия в настоящую войну, — начал он, —
несёт тяжёлую службу… Она везде на передовых позициях и в силу этого ежедневно терпит, хотя и незначительную, но постоянную убыль в людях убитыми или
ранеными… Она же подвергается всевозможным ухищрениям японцев… Не так давно был, например, следующий случай. Стоит на посту ночью казак и видит близ него кто-то ползёт…
Ужасны картины полей битв, когда смолкнут орудия смерти, когда подбирают
раненых и на окровавленных носилках
несут в санитарный поезд.
— Пьянством! Их положительно спаивают «ханшином». От пленных,
раненых и убитых так и
несёт отвратительным запахом этой китайской водки. Ханшин — ведь это такое снадобье, что стоит, напившись с вечера, выпить на другой день воды, как человек делается снова пьяным…
С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее,
неся на ружьях
раненых.